Глава 23
В феврале начались пробные уроки. Приходилось писать планы занятий. Для Гоблич это было невыносимой пыткой.
Составить, выучить и - что самое страшное - провести! Бедняжка не выносила такой нагрузки и часто засыпала за письменным столом.
Первый урок - «Мая Радзiма Беларусь» - она проводила в третьем классе. Надела любимый бордовый костюм, сделала завивку, напоминавшую прическу Гоголя.
Девчонки, увидев Гоблич в школе, так и прыснули со смеха.
- Ну, красавица, - хихикали между собой они. - А прическа-то… а-ля-Гоголь-Гоблич!
Гоблич было не до смеха. Она забыла половина конспекта, путалась в словах и кричала на детей. Методист ее пожалела, поставила восьмерку. Гоблич была ВО СЧАСТЬИ.
Однако следующий урок она провела настолько плохо, что Людмила Павловна, которая видела его фрагмент, сказала:
- Тебе, Гоблич, не в школе, а в колхозе надо работать. С твоим-то акцентом. Что это за слова? «Будзице», «маучаци», «куды идзице»? Ты же преподавала русское чтение, а сама говорила на непонятно каком языке.
Гоблич покраснела. Ни слова в ответ не сказала. Впрочем, вся группа проводила такие же уроки-концерты и получала свои шестерки и пятерки.
Только ленивый не критиковал тупую группу. Возникает вопрос: разве вы, уважаемое руководство, не знали, кого брали?
- Поздно кается, - сказала по этому поводу госпожа Нанаева. - Мозгов вам никто не подарит, а выгнать не имеют право. Вот такие учителя потом и преподают в школах. А я всегда говорила: если болван - паси коров. Вот мой сосед, Вася. Сантехник. Все в глазок на меня смотрит. Наши квартиры на одной площадке. Выхожу я утром на работу, а он всё в глазок глядит. Ему ж интересно, в чем я одета. Умора, да и только! Он же тупой, как дерево. Пьет, не просыхая. Таких сейчас - тьма. Один ваш Сережка молодец. Людмила Павловна говорила, какие у него замечательные уроки.
Группа бросила волчий взгляд на Сережку, который сразу почувствовал себя здесь лишним.
- Разумный мне нашелся, - злилась Гоблич. Она хотела сбежать с последнего урока, рисования, но мисс Элегантность заметила ее в столовой, где Гоблич покупала четыре пирожка со сгущенкой - три себе и один Маше. Пришлось идти на рисование.
- Вы сегодня такая красивая, - сказала Гоблич мисс Элегантности. - У вас шо, праздник?
- Да, День рождения, - расцвела та.
- Поздравляем! - хором сказала группа.
- Спасибо! А подарок вы мне приготовили?
- Нет, мы же не знали, - ответила Сечка.
- Что ж, на будущее знайте!
И мисс Элегантность вышла из-за учительского стола, чтобы продемонстрировать свой «праздничный» наряд, который, по словам Гоблич, был верхом красоты, но на самом деле представлял собой бездну безвкусицы. Голубые брюки и такого же цвета пиджак, сиреневые туфли и в тон им сумка… Образ дополняла умопомрачительная прическа: пышные темно-каштановые волосы, зачесанные назад.
В общем, мисс Элегантность была в своем репертуаре.
Гоблич очень хотела одеваться так же «стильно», как она, но у нее по-прежнему не получалось.
________________________________________

Глава 24
Я должен рассказать Вам, дорогой читатель, о педагогической столовой, из которой Гоблич практически не вылезала и, если б была ее воля, наверное, там и жила.
Вы думаете, что в этой столовой продают нечто очень вкусное или особенное? Увы, мне придется Вас разочаровать. Прибавьте к кислому борщу, горькому кефиру и черствым пирожкам пересоленные и отвратительные на вкус салаты, пюре и котлеты, и Вы получите меню для непритязательного педагога. Впрочем, Гоблич хоть и жаловалась на блюда и обслуживание, но все-таки продолжала наведываться в столовую.
В последнее время она отказывала себе в горячих обедах
(решила экономить, правда, у нее не получалось),
и ограничивалась вафлями. Но вот однажды, хрустя ими на перемене, она с ужасом обнаружила в шоколадной начинке вафли клок чьих-то волос.
После этого случая она стала покупать чебуреки.
Потом ей сказали, что мясо в чебуреках из радиационной зоны, и теперь Гоблич бегала в ларек за чипсами. А что еще оставалось? Она боялась отравиться некачественными продуктами и вообще считала, что давно пора похудеть, но у нее не хватало для этого терпения. Утром она не раз говорила себе:
- Сення у столоуку не иду!
Но ее желудок протестовал, ему не нравились это глупое ограничение, нарушающее распорядок приема пищи. В результате Гоблич внимала голосу желудка и покупала печенье, халву, чипсы. За перемену она все это съедала и чувствовала себя так хорошо и спокойно, что едва не засыпала на уроке.
Но вот настал тот день, когда ларек, в котором «отоваривалась» Гоблич, закрыли, и ей пришлось идти в студенческую столовую.
Выстояв очередь, она обнаружила вопиющую несправедливость: блинчики и пирожки закончились. Остались вчерашние щи и рис с подливой. Все это явно не привлекало Гоблич, поэтому она отправилась в буфет за булочкой, выстояла еще одну очередь, но так ничего и не купила: прозвенел звонок.
Разочарованная, злая, Гоблич пошла на урок.
В следующий раз она прибежала в столовую самая первая и купила двойную порцию блинчиков с творогом.
Какого же было ее удивление, когда она, оприходовав всю порцию, заметила, что творог был несвежий! Возможно, она и не заметила бы этого, но ее желудок высказал свое недовольство, заурчав и кольнув два раза в бок.
- Шо вы продаете! Есци не можно! - накинулась Гоблич на толстую продавщицу.
Та с равнодушием смотрела на Гоблич.
- Щас пойду до директора! Щас…
Гоблич не договорила: ее желудок заурчал, и она опрометью выбежала из столовой. Расталкивая студентов и педагогов, держась за живот, она стремилась в «страну облегчения», возле которой, как всегда, была очередь.
- Дзейки, пустите! Трэба очань! - умоляла Гоблич, переступая с ноги на ногу.
Ее пожалели, пустили, а она, зараза, полчаса там сидела. И когда выходила, даже спасибо не сказала.
- Вот нахалка! - бросила ей вслед  холеная барышня и, открыв дверь туалета, тут же ее закрыла. - Ну и вонь! Лучше потом схожу...

________________________________________

Глава 25
Накануне восьмого марта мадам Зонтикова получила «оппозиционное» стихотворение.

Вы многое терпите,
А мне надоело
Жить жизнью бесцветной,
Слепой, черно-белой.
Все мысли и чувства
В свободной прострации.
И судьбы как мультики,
Кругом анимация.
Вы многое знаете,
Что мною непризнанно,
Мое несогласие
Зовете капризами.
Расстраивать праздники
Для вас как фиеста.
Лишь подлости, гадости -
Радости вместо.
Словами красивыми
Голос загружен.
Зачем тогда совесть,
Коль разум не нужен?
Запуталась в странностях,
С собой не дружу.
Остановка по требованию.
Вы-хо-жу!

Прочитав это, мадам Зонтикова решила, что студенты обнаглели, пишут всякую чепуху да еще под дверь ей подбрасывают.
Настроение Зонтиковой настолько испортилось, что ни цветы, ни подарки, которые периодически доставляли к ней в кабинет, ее совсем не радовали.
«Всё для них, а они… неблагодарные!» - думала Зонтикова, и ей почему-то хотелось плакать.
Ее пригласили в актовый зал. Торжественное мероприятие, посвященное Восьмому марту, началось с поздравлений и пожеланий мадам Зонтиковой. Она, как всегда, была своеобразно одета. Считала себя модной и привлекательной, а на самом деле…
Судить Вам, дорогой читатель.
В предпраздничный день волосы у нее не были жирные, а даже напоминали некое подобие укладки. Сиреневые туфли, потертые джинсы, старая выцветшая кофта, серьги до плеч и ярко-морковная помада…
О да, эта мадам вполне могла претендовать на звание «Безвкусица-2005».
Сама же она то и дело критиковала студентов:
- Пьяная походка, сутулые плечи, немытые волосы и спортивные штаны - разве так должен выглядеть будущий педагог?
А вот о своем внешнем виде она редко задумывалась. Все-таки семья, ответственная должность, рейды по общежитию в поисках злостных нарушителей чистоты. Ей постоянно не хватало времени За всеми не уследишь. А за собой - тем более…

________________________________________

Глава 26
В один прекрасный день тупая группа узнала, что Херкович Люда беременна и собирается замуж. Об этом она сказала, когда кто-то, заметив ее небольшой животик, пошутил:
- Ты, наверное, Людка, кушаешь смачно?
- Нет, я скоро стану мамой, - простодушно ответила та.
В колледже двадцать процентов студенток уходили в академический по причине беременности. С этой неуклонно растущей статистикой боролась мадам Зонтикова, но все ее усилия не принесли никаких результатов. И сколько бы собраний и бесед она не проводила, студентки продолжали беременеть и выходить замуж, не доучившись не то что до четвертого - до второго курса.
- Возникает такое чувство, будто они поступают сюда только ради того, чтоб найти в нашем городе мужа, - призналась как-то Зонтикова Светлане Андреевне. - Не знаю, что и делать. Ведь в общежитие парней не пускаем, по десять уроков ставим каждый день. И когда успевают? Современная молодежь абсолютно безнравственная!
- Да о чем вы говорите? Какая нравственность? - как всегда спокойно и ровно произнесла Светлана Андреевна. - Да они и в общежитии-то не ночуют.
- Вот это меня больше всего беспокоит. Знаете, что я решила? За каждую ночь где-то там неизвестно у кого пусть платят. Восемь… Нет, десять тысяч!
- Неплохая идея, - одобрила Светлана Андреевна.
- И еще… С завтрашнего дня дежурный воспитатель будет сообщать мне обо всех событиях в общежитии. Я наведу там порядок!
Однако и это не помогло: студентки платили «штрафы», но продолжали ночевать у своих дружков…
________________________________________

Глава 27
- Дети, кошмар! Ничего не знаете, - сказала женщина-вулкан тупой группе, входя в аудиторию. - Контрольную написали ужасно. Одни тройки. Только у Сережки семь. Я не знаю, что вы себе думаете.
Госпожа Нанаева развалилась на стуле и, надев очки, снова обратилась к группе:
- Вот сейчас четвертые курсы пишут тесты. Я им сказала: «Дети, вы полнейший ноль!» Четыре года просидели, штаны протирали, всё в окно смотрели, у кого какие шляпки да зонтики. Я им говорила: запомните, Людмила Сановна дает вам язык основательно, учите его. А они ничего не учили, тут посидят, ворон половят, в общежитие приедут, туда-сюда походят, поедят, с подружками поболтают, а там уже и спать пора. Вот так все четыре года. А теперь ко мне бегут: «Людмила Сановна, помогите, Людмила Сановна, объясните!» А я им сказала: «Нечего ко мне бегать, садитесь и учите!» Я к чему это говорю, ребята? Вы группа специализации, вам сам Бог приказал знать язык. И вот результаты: контрольную написали отвратительно. Смотрите, чтобы не было так же, как у четверокурсников: четыре года балду гоняли и вдруг захотели знать русский. А я им говорила: вам в лучшем случае Брестский университет, в Минск даже и не суйтесь.
- Не стауце тройки, - попросила Гоблич.
- Как это не ставьте? - возмутилась Нанаева. - У вас мало оценок. Что заработали, то и получайте.
Гоблич ничего не возразила, задумчиво глядя в окно. В последнее время она стала рассеянной и молчаливой. Девчонки из группы не раз спрашивали у нее:
- Ты че, влюбилась?
Гоблич отнекивалась, сводила такие разговоры к шутке, а на самом деле и правда втюрилась в како-то Сергея, который недавно пришел к ним на дискотеку.
Сергей сразу понравился Гоблич, но она боялась подойти к нему. Потом ей кто-то сказал, что он из соседней деревни, и девчонка его оттуда же. Девчонка эта была деловой, уродина, конечно, но танцевала классно, заводила весь клуб, пацаны так и увивались за ней.
- Серега с ней долго не протянет, - сказала Гоблич верная подруга. - Уж поверь, я его знаю.
- Дык познакомь, - обрадовалась Гоблич.
- Потым.
- Кали?
- Потым. Мне трэба своего найти.
В конце вечера все уже были настолько пьяны, что едва передвигали ноги под однообразные ритмы устаревшей мелодии. Гоблич хоть и была «под мухой», но все прекрасно соображала и по-прежнему хотела познакомиться с Сергеем.
- Ну, знакомь, знакомь, - то и дело приставала она к подруге.
Та, наконец, согласилась. Но Сергея нигде не было.
- Наверно, до хаты пошел, - сказала подруга.
Гоблич решила, что познакомиться с ним в следующее воскресенье.
Целую неделю она ждала этот день. Она доверила Маше сердечную тайну и попросила никому не говорить, но Маша, как всегда, не сдержала своего слова и разболтала об этом всем и каждому.
Гоблич тщательно собиралась на воскресную дискотеку. С пышной прической, напоминающей брызжущий фонтан, в темно-синем декольтированном платье, она весь вечер простояла у входа в клуб, ожидая Сергея. Но он не пришел. Верная подруга сказала Гоблич, что Сергей женился на своей девчонке - произошло это два дня назад.
Гоблич плакала всю ночь и весь день, и никто не мог успокоить ее.
- Шо с тобой, дочурка? - допытывалась у нее мамка, но та и слова не могла произнести в ответ, рыдая в голос.
Она так и не сказала родителям, что случилось, хотя раньше доверяла им все свои тайны, особенно матери.
Утром Гоблич поехала на учебу.
- Бачыла Сяргея? - спросила у нее Маша.
- Бачыла, - ответила Гоблич, сразу сникнув.
- Ну и шо? - сгорала от нетерпения Маша.
И тут Гоблич выпалила:
- Встречаться будем.
Она не могла сказать, что даже не знакома с ним, что он женился и переехал в город П. Да и зачем?
Так появился на свет ее парень по имени Сергей, который не чаял в ней души и хотел взять в жены.
- А ты шо ответила? - спрашивали девчонки.
- Я? - говорила Гоблич и закатывала глаза, после чего сообщала как бы нехотя, нарочито медленно, гордо вздернув подбородок. - Я отказала. Пусть не думае, шо я така доступна.
- А он прыгожы? - снова спрашивали подружки.
- Конечно! - отвечала Гоблич с таким видом, который яснее слов говорил: а разве может быть иначе?
Потом она стала называть его Принцем, самым лучшим парнем на свете. Потом рассказала по секрету всему свету, что он дает ей деньги на джинсы и кофточки. Потом вырезала из какого-то журнала фотографию симпатичного брюнета и сказала всем, что это ее Сережа. Потом…
Ах, сколько глупостей наговорила и сделала Гоблич, дорогой читатель! Конечно, ей никто уже не верил. Но чем больше над ней смеялись, тем больше она верила в своего несуществующего парня, тем красочнее рисовало ее воображение романтические свидания. Мысленно она уже побывала с ним в ресторане, познакомила со своими родителями и сейчас готовилась к замужеству.
- Да, стану яго жаной, - говорила она подружкам, а те лишь украдкой посмеивались.
Кто знает, чем закончилась бы эта история, если бы…
В один прекрасный день куратор, обеспокоенная странным поведением Гоблич, позвонила ее матери:
- Что с ней творится, никак понять не могу. Она где-то в облаках витает, учиться не хочет. Девочки мне сказали, она замуж собралась.
- Замуж? - опешила мама Гоблич.
- Да.
- Не ведаю… Она не говорила…
- Вы поговорите с ней. Может, она скрывает это от вас.
- Конечно, поговорю.
На этом телефонный разговор был закончен.
Воскресным вечером, как только Гоблич вернулась с дискотеки, ей устроили допрос с пристрастием. В частности обеспокоенных родителях интересовало, кто избранник их дочери, и когда у нее свадьба.
Гоблич не знала, что ответить. Она запуталась в собственной лжи и, отчаявшись, разрыдалась.
Мать решила, что дочь беременна, потому и выходит замуж за какого-то обормота. А отец схватил ремень и пообещал выпороть Гоблич, если она во всем не признается.
Гоблич испугалась: ведь отец никогда не порол ее.
- Ды пошутила я, - сказала она, перестав плакать.
Лучше бы она не говорила этого. Отец начал хлестать ее по чем попало, повторяя:
- Я табе дам свадьбу! Папку з мамкой пазорыш! Я табе дам!
Гоблич бегала вокруг стола, а разгневанный отец - за ней. Как она не увертывалась от ударов ремня, каких слов не говорила в свое оправдание - все равно получила по первое число.
На следующий день у нее все руки были в синяках. Чтобы скрыть их, она надела кофту с длинными рукавами и тем же утром уехала на учебу.
- Ну, кали свадьба? - спросила у нее Маша.
- Ничога не будзе, - ответила Гоблич, покраснев. - Бросил мяне! Дурак - вось ен кто!

________________________________________

Глава 28
Вскоре мама Гоблич позвонила куратору тупой группы:
- Мы поговорили з дочерью. Свадьбы не будзе.
- Это хорошо, - ответила Людмила Павловна. - Замуж выходить еще рано. Надо учиться.
- Дык яна пошутила.
- Как пошутила?
- Ну, вось шутка у яе такая. До свидання.
- До свидания, - сказала Людмила Павловна и, ошеломленная, положила трубку. Она еще долго сидела у телефона, не понимая, что приключилась с Гоблич, которой захотелось так пошутить.
- Наверное, у нее было трудное детство, - решила куратор и пошла на урок.
В тот же день она сказала тупой группе:
- Поступили жалобы от преподавателей: после вас дурно пахнет в аудитории. Я уже вычислила девочек, которые забыли про мочалку и душ. Вам не стыдно? Я понимаю, большинство из вас живут в деревне. Ну, всё же. Примите это к сведению. А сейчас откройте свои конспекты и запишите тему. У нас осталось два урока. Начинайте уже готовиться к сессии.

________________________________________
Глава 29
Летняя сессия состояла из четырех экзаменов. Первый - «Методика преподавания начального курса математики» - сдали все, правда, очень слабо: всего лишь одна восьмерка и куча пятерок. Гоблич перетягивала билет, ревела и уверяла плешивого математика, что учила всю ночь. Он пожалел ее и поставил четыре.
В тот же день Гоблич пожаловалась подружкам, что математик несправедливо оценил ее и что у него давно поехала крыша.
«Методику преподавания географии» она сдала на пятерку. Ей попался самый легкий билет, и она вполне могла получить шесть или даже семь, но виноватым, конечно же, был преподаватель. По словам Гоблич, Борматуха просто заваливала ее дурацкими вопросами.
Некоторые верили Гоблич и даже сочувствовали ей, прекрасно зная вредный характер Борматухи. Ведь девушке, которая знала все билеты, эта непредсказуемая особа поставила шестерку.
- Вот тебе, Света, лишь бы болтать языком, - сказала Борматуха, перебив эту самую студентку на полуслове. - Мелишь абы что.
- Я отвечаю билет, - возразила та. - Так написано у нас в конспекте.
- Значит, ты ерунду писала.
- Только то, что вы диктовали.
Борматуха побагровела от злости:
- Я помню, ты на моих уроках жевачку жевала. Потому и не знаешь. Первый вопрос ответила нормально, второй с горем пополам. Шесть.
А вот еще какой-то забавный инцидент произошел на этом же экзамене.
Студентки Б. попался билет «Методика преподавания предмета «Человек и мир» в 3-4 классе». Студентка начинает рассказывать. Борматуха ее перебивает:
- Что ты мелишь, дитя?
Студентка прочитала вопрос билета.
- Рассказывай 1-2 класс, - попросила Борматуха.
Студентка не сказала и двух предложений, как Борматуха снова ее перебила:
- Что ты говоришь, дитя?
- Первый и второй класс, - произнесла вконец растерянная студентка.
- А что написано в билете?
- Третий-четвертый…
- А ты мне что рассказываешь?
- Ну ведь вы сказали…
- Все понятно! Минус один балл, в итоге шесть. До свидания.
Так Борматуха принимала экзамен по предмету, который и сама толком не знала, вернее, когда-то она его знала, но забыла. Группа возмущалась, Гоблич вообще была вне себя от злости.
- Я все ведала, все! - говорила она однокурсникам. - Тольки конспект закрою - ничога не помню! А гэта дура и слухаци мяне не стала, ничога мне не помогла!
«Методику преподавания русского языка» Гоблич пыталась учить, но на улице было так тепло и солнечно, что никакие приемы работы, структуры урока, периоды обучения грамоте не запоминались, душа рвалась на свежий воздух, а тело продолжало тухнуть над конспектом.
Гоблич заставляла себя читать и даже что-то запоминать, но все равно засыпала прямо за столом.
В итоге она получила по методике русского четыре балла и пятерку по методике белорусского.
После экзаменов все третьи курсы поехали на сборы в Пончицы, в лагерь «Орленок». В этом лагере всего за три дня произошло несколько ошеломляющих событий. Были приколы, каверзные случаи, ошибки и слезы. Именно в «Орленке» открылись тайны, которые хранились в забвении годами…

________________________________________

Глава 30
Сборы необходимо было пройти всем, потому что сразу после них начиналась практика в лагерях, где студенты должны были работать вожатыми.
Заведующий педагогической практикой, Владимир Витальевич, попросил все третьи курсы собраться у Городского Дома культуры. С собой необходимо было взять теплые вещи и сухой паек.
Подружки Гоблич, прошедшие этот круг ада, уверяли, что в Пончицах кормят отвратительно, всего три раза, что там куча комаров и клещей и что спать придется в каких-то шалашах. Гоблич пришла в крайне расстройство и решила взять с собой побольше еды.
- Дзеуки, мы там за три дня з голоду памрэм, - сказала она своей группе. - Бярыце шо паямо.
А еще четверокурсники сказали, что в Пончицах нечего делать, только водку пить, что все преподы будут пьяные в стельку, в том числе Светлана Андреевна и директор, и Гоблич купила литр спирта, чтобы скоротать Пончинские вечера.
В колледже давно жила история о том, как преподаватель географии соблазнил в Пончицах студентку, и та забеременела от него. Он был вынужден жениться на ней. Сейчас его сыну четыре года, но Пончинская страшилка о диких пиршествах и беспредельном разврате администрации жила до сих пор.
Судя по слухам и рассказам, путешествие и впрямь должно было быть незабываемым. Гоблич положила в сумку пачку презервативов - так, на всякий случай.
Все третьи курсы запихали в один автобус и повезли. Ехали, казалось, вечность. Духота, мухи, запах пота - в автобусе яблоку негде было упасть. Гоблич сидела на коленях у Тарантович и вместе со всеми пела «Виновата ли я».
Наконец, приехали. Всех построили возле автобуса, прочитали инструктаж по технике безопасности и вкратце рассказали о тех мероприятиях, которые пройдут в течение двух дней, после чего приказали навести порядок в шалашах: протереть пыль, вымыть пол, принести на кровати тяжеленные матрацы.
Вам, конечно, интересно, дорогой читатель, что собой представляли эти шалаши?
Снаружи - конусовидный двухэтажный домик с длинной покатистой крышей, упирающейся в землю, высокими окнами и крутыми лестницами.
Внутри - дикий ужас и кошмар: в маленьких комнатах по пять-шесть кроватей и несколько тумбочек. Туалет и водопровод находились на улице. В первый день воды не было: рабочие заканчивали ремонт канализации. Вскоре вода появилась, но такая отвратительная - ржавая, вонючая! Ей даже ноги противно было мыть. Зубы никто не чистил. У большинства воняло изо рта. Повезло тем, кто взял с собой жвачку. Умываться ходили к озеру. Оттуда ночью доносилось кваканье лягушек. Утром Владимир Витальевич трубил в горн, и отряды
(каждая группа была отрядом)
с речевками и песнями шли в столовую. Днем проводились КВНы, спектакли, концерты и конкурсы. Было весело и интересно. Все на время стали детьми и, позабыв о проблемах и житейских хлопотах, отдавались во власть всеобщего азарта и задора.
Вечером начиналась самая насыщенная часть «программы»: пьяные студенты плясали на дискотеке, а компания преподов во главе с директором, Владимиром Витальевичем и Светланой Андреевной собиралась за одним столом, нагруженным водкой, пивом и таким закусоном, о котором студенты даже не мечтали.
Потом изрядно подвыпившие преподы пускались в пляс.
Все стихало ближе к трем. Еще долго было слышно, как учитель философии, усевшись под кронами деревьев, пиликал на старой гармошке. Всю ночь на озере квакали лягушки.
Так прошли два дня. Когда все собрались у прощального костра, преподы разыграли веселую сценку, после чего стали кидать на студентов конфеты и шоколадки.
Как только костер погас, все поспешили в свои шалаши, отгоняя веточками комаров.
Гоблич шла позади веселой компании однокурсников, кричавших полюбившиеся речевки. Комары стаями атаковали Гоблич. Она вскрикивала и хлестала себя по щекам, надеясь убить кровопийц.
Потная, уставшая, она брела к своему шалашу, с равнодушием глядя по сторонам и не замечая упоительной красоты природы. Солнце уже село, но яркие блики потухшего дня все еще виднелись на темном безоблачном небе, которое, казалось, уснуло над тихой серебристой гладью озера. Где-то далеко-далеко, в камышовых зарослях, слышалось хоровое пение лягушек; куда-то спешил по дорожке ежик. Закат медленно растворялся в ночи.
В аллее цветущих каштанов Гоблич села на скамейку. В шалаш идти не хотелось. Ноги устали. Как добрести до кровати? Уж сил не было.
До Гоблич донеслись голоса из беседки, расположенной неподалеку.
Голос директора Гоблич узнала, а вот кому принадлежал другой, женский, - нет. Сначала до нее доносились лишь обрывки фраз, потом она отчетливо услышала:
- Пустите! Я не могу…
Тотчас же ответил директор:
- Экзамены впереди…
Гоблич никак не могла понять, при чем здесь экзамены и что происходит в этой беседке. Любопытство буквально пожирало ее. Ей очень хотелось подойти поближе, чтобы увидеть эту таинственную незнакомку. Слава Богу, Гоблич хватило ума не делать этого.
«А вдруг меня заметят, - подумала она, - тогда уж мне не вздоброваци».
Гоблич поднялась со скамейки и что есть мочи побежала к своему шалашу.
На следующий день о шашнях директора знали все. И Гоблич тут была не при чем. Она боялась и словом обмолвиться об услышанном накануне.
Дело в том, что ни одна Гоблич слышала этот разговор. Возникало такое чувство, что весь лагерь только и ждал последнего вечера в Пончицах, чтобы затаиться в кустах возле беседки. Да и не только возле беседки! Но и на пляже, в корпусе преподов и в лесу!
В разных уголках лагеря, кишащего комарами, происходили любопытные истории. Директор соблазнял студентку, Сечка кувыркалась на пляже с парнем, который работал в лагере слесарем, а Владимир Витальевич целовался с… каким-то мальчиком, которому, как утверждают очевидцы, не было и шестнадцати.
То, что заведующий педагогической практикой был голубым, никто даже предположить не мог. Ведь у него была жена
(правда, они уже развелись),
был сын, в конце концов.
К тому же, все знали о его романе со Светланой Андреевной. Выходило, что это было либо ширмой, либо Владимир Витальевич любил и мальчиков, и девочек.
В общем, разобраться в этой истории было не так просто, как казалось на первый взгляд.
Что оставалось делать студентам?
Да ничего. Они боялись вылететь из колледжа. Потому помалкивали.
Все покидали Пончицы в страшном смятении, негодуя и стыдясь за то, что стали очевидцами разврата.
Когда ехали обратно, дружно горланили песни, и вдруг кто-то сказал:
- Наш директор никогда не изменяет своей жене. Он просто ездит на сборы в Пончицы.
И все с этим мысленно согласились.

________________________________________
Глава 31
В жизни Гоблич произошло ЧП.
Целый месяц она наблюдала за тем, как Сергей что-то записывал в одну и ту же тетрадь, при чем записи эти делались на переменах и потому не имели никакого отношения к урокам. Гоблич сгорала от любопытства. Воспользовавшись отсутствием Сергея, она похитила из его папки ту самую тетрадь и, прочитав, залилась горючими слезами.
Этот подлый, нехороший человек писал о ней всякие гадости, абсолютную неправду. И зачем ему это? Чокнутый писака! Дурак!
За окном совсем стемнело, а Гоблич все еще не ложилась. Она сидела одна в темноте и рвала тетрадь на мелкие, мельчайшие кусочки...
Вам, конечно, интересно, дорогой читатель, что же было в этой тетрадке. Предлагаю Вам подлинный вариант этого своеобразного дневника наблюдений.

2.02.
Продолжаю свои записи. Уже завел третью тетрадь. Вот так экземпляр мне попался. Раскусить этот фрукт непросто. Где такие рождаются - до сих пор понять не могу.
Полвечера Гоблич учила стихотворение Ахматовой. Но так его и не выучила. Забыла последний столбик. Повторила. Снова начала читать наизусть и забыла не только то, что повторяла, но и середину. В конце концов, устала повторять и отказалась отвечать, за что и получила двойку.
Я ей говорю:
«Не жуй жвачку на уроке».
Она:
«Не твое дзело!»
Я прослушал, что сказал учитель. Спрашиваю у Гоблич:
«Что говорят?»
Она нахмурилась:
«Ты слухай! Ци не я буду слухаци!»
Потом говорю:
«Пойдешь в столовую?»
Она:
«Для меня столовая закрыта. Я на дзиеце».
А сама на перемене булку ела…

________________________________________
4.02.

Утром на методике физкультуры Гоблич выдала преподавателю:
«Не смотрите, не, не там, перед тетрадки, там!»
Преподаватель:
«Гоблич, у тебя дома свежина?»
Та:
«Чаго?»
«Только у свиньи перед и зад», - гениально ответила преподаватель.
На этом же уроке Гоблич задрала ногу на парту и застегнула сапог. Это у нее в порядке вещей. Потом упал ее пакет. Когда его поднимала - чуть со стула не свалилась.
Ее вызвали показывать переступания. Она сделала и чуть не упала. Говорят ей:
«Прыжком - налево!»
А она:
«Где лево?»
«Прыжком налево!» - снова ей.
Гоблич:
«А где?»
Она так и не сделала это упражнение. Рассмеялась и села. На перемене ела пирожки и шоколадные конфеты. Была и благородная отрыжка. На уроке по полу пробежал таракан. Об этом сказала преподаватель.
Гоблич:
«А почему вы не кричали? Трэба было крычаци!»
На уроке физкультуры она заменяла учителя. Отдавала команды - всё напутала. Все наклоняются влево, она - вправо. Все прыгают, она приседает. В конце урока орала на весь зал:
«Пора до хаты!»
На остальных уроках Гоблич вела себя тихо. Пустила слух, что я пишу про нашу группу, и все стали относиться ко мне с какой-то ненатуральной почтительностью. Гоблич очень хотела показать себя с лучшей стороны, сдерживалась из последних сил. Решила не говорить глупостей. Но выдержит ли она такое испытание? Думаю, вопрос мой - риторический…

8.02.
На уроке русского чтения Гоблич с трудом, несколько раз писала слово Чуковский в своей тетради. Было и «Чуйковский», и «Чайковский», и просто «Чаковский». Чуть ли не чайка. Слава Богу, дошла до толка.
На географии все, кроме Гоблич, принесли практические.
Пузаревич ей:
«Гоблич, это было давно задано!»
Она:
«А? Шо ты от мяне хочаш?»
Повертевшись в разные стороны, вынесла вердикт:
«Вообщэ! Хто шо гавора!»
Потом - с испугом:
«Зараз спрашиваци будет. А я ничога не ведаю!»
Было бы удивительно, если бы она что-то знала…
Борматуха говорит:
«Наглядные средства обучения, то есть, н. с. о.».
Гоблич:
«Шо? Н. т. о?»
Пузаревич - ей:
«НЛО»
На третьем уроке ела огромную булку. Повернулась к Сартош. Спрашивает: «Шо, ямо?»
Та:
«Всё писать».
Называется «моя твоя не понимает».
Гоблич положила перед собой булку. Целый урок щипала ее, пока щипать стало нечего. Потом достала из сумки вафли и быстренько слопала.
Я прикоснулся холодной рукой к ее спине (у нее все свитера короткие).
Гоблич:
«Сярожа! Я сама холодна!»
Я:
«Как Снегурочка?»
Она:
«Снегурочка шо, холодная?»
Я:
«Ну а какая? Горячая что ли?»
Гоблич:
«Тот-то жа. А ты гаворыш».
Вот и поговорили…
На том же уроке сказала мне:
«Хочу салатику. Да живот болит».
Я:
«Меньше кушать надо».
Гоблич:
«Вот и я думаю. Но шо делать, кали хочацца».
Вот обжорливый карапузик. И как только не лопнет!

________________________________________
9.02.
Девчонки рассказывали, что в душе Гоблич говорила всем, как она после двенадцати помыла «у тазыцы» голову и сушила волосы фЭном. Соседи стучали ей в стенку, а она: «Дайце посушыци волосы! Задрали, коровы!»
Да, для Гоблич закон не писан.

11. 02.
Неделя Гоблич началась. На методике физкультуры она заявила:
«Я ящчэ не купила валентинку».
Спрашивается, кому?
Когда преподаватель спросила, на чем мы закончили писать конспект, Гоблич выдала гениальную фразу:
«На сколько минут ударов в минуту».
На белорусской литературе Гоблич просила группу:
«Миленьки, родненьки, адказвайце хто-небудзь. Я не вывучала, мамкою клянуся. Я спала учора».
На физкультуре Гоблич снова заменяла учителя и говорила «гениальные» фразы:
«Руки на ширине ног»,
«колени согнуты в полуприсядку»,
«голова на уровне ног и рук».

13.02.
На математике - мне:
«Ой, я думала шесть умножить на девять будет сорок пять. А гэта ж нет!»
Хихикала над разными глупостями. На социологии боялась, что вызовут. Говорит мне:
«А вдруг мянэ? Дык я ж нуль!»
На русском что-то бурчала себе под нос, а потом спрашивает у меня:
«Правда?»
Я: «Конечно!»
Вечером Гоблич готовилась к уроку по «Мая Радзiма Беларусь». Зубрила; потом сказала всем, что выучила его. А утром пришла в колледж и призналась мне:
«Тольки чуть знаю, а там - вообще!»
Как же она проведет свой первый урок? Может быть, гоблический ум мной до конца не познан, и она потрясет нас всех своей выстраданной девяткой?

14.02.
МРБ Гоблич провела на восемь баллов. Была в ударе. Сделала себе прическу «а-ля-Гоголь-Гоблич», надела бордовый костюм. Но знаний от этого не прибавилось. Всё напутала, урок напоминал прямое включение из сумасшедшего дома. И за что ей восьмерку поставили? Надо гнать такую студентку из колледжа!
.
________________________________________
15.02.

Спрашивает на перемене:
«Юля, хочаш у сталоуку?»
Та:
«Нет».
Гоблич - громко:
«Хто хоча поесци? Угощаю!»
Никто не хотел, все равно бы не угостила.
Пожаловалась куратору:
«Класс у мяне был слабы».
Куратор:
«А как прошел первый урок?»
«Нормально. Хорошо. Один человек работал. Я яму - сядь, ничога не ведаешь. Я не могу з ими говорить. И на беларуском говорила, и на русском, и на местном слэнге».
Куратор:
«На свои уроки делайте шпаргалки. Чтобы не было у вас затмения. Было у вас хоть раз затмение?»
Гоблич, хихикая:
«БылО!»
Да, видно, это затмение у нее никогда не проходит.

18.02.
Заходя в раздевалку, Гоблич заорала:
«Фу! Воняет! Хто вчера не мыуся?»
Одна краля выдала бесподобный ответ:
«Это нас в туалете заперли!»
На физкультуре Гоблич путала упражнения. Все приседают, она кричит:
«Не могу! Ноги болят!»
В раздевалке орала:
«Дзеуки, я у огню. Хлопца хочу!»
Так тихо, по-гоблически прошел еще один в ее жизни. Она весело бежала до автобуса, тряся всеми своими жирами.
Слава тебе, Гоблич, обжора и толстушка! Слава! Слава! Аминь!

19.02.
Спрашивает у Борматухи:
«А вы замужем?»
Та:
«Да».
Гоблич:
«А расскажите. Вы яго тожа контролируете?»
Борматуха:
«Еще чего! Вы же незамужние!»
Гоблич:
«Не, я имею ужо троих детей!»
Борматуха - удивленно:
«Когда ж успела?»
Гоблич дико смеется.
Предвкушая отъезд «до хаты», она была просто счастлива и говорила такие глупости, которые я отродясь не слыхал. Вот эти гоблические перлы:
«Хто пойдзе у туалет? Я баюся!»
«Медведь, как правило, выступает в компании з лисой, медведем».
«Он пишет, а тут описывается фронтальная война».
«Дзеуки, я ж сегодня не готова. Ну, чаго я дома ничога не вучу?»
«Девочки, хто ямо каубаску? Дайце и мне!»
«Хто ведае, где можно одежду построить?»
«Ну чаго я не худею, а?»
«Божа сказал людзям: умножайтеся и делитеся».
«Чаго вы все смейтеся, дзеуки? Дурдомовцы вы, че ли?»
Завтра она еще такого наговорит, что у меня точно уши завянут.

Понаблюдав за Гоблич, я пришел к выводу, что бедняжка не понимает, насколько несчастна. Да, это поразит нашего общества, но иногда в ней появляется что-то детское, родное, то, что в большинстве из нас давно угасло. Она может быть просто милой, беззаботно улыбаясь и откровенно глядя собеседнику в глаза. Но это бывает очень редко, наверное, потому, что большую часть своей жизни она проспала и проела. Потому и ценит только две вещи: деньги и внимание к своей особе.

________________________________________

Глава 32
Гоблич уснула за столом в клочках исписанной бумаги.
Ей приснилась маленькая хатка, одиноко стоящая посреди старого запущенного сада. В этой хатке сидела у окна  босоногая девочка и смотрела на шумящий в листве дождь. На кухне хлопотала низенькая горбатая старушка, жаря для любимой внучки блины.
- Баба, а баба, - сказала девочка, - а кали дождик перастане?
- А вот Пярун спаць ляжа, ды и перастане. Жонка яго надта сення плача.
- А чаго яна плача?
- Захварэла, напэуна. Идзи блинцы ямо.
Девчушка живо спрыгнула со стула, забрала с подоконника свой леденец, который ей испекла бабушка, и побежала на кухню. Там ее ждали горячие блины со сметаной, парное молоко, ванильный хворост и творог с медом. Девочка ела жадно, словно кто-то мог забрать у нее все эти лакомства, а бабушка, глядя на внучку, ласково улыбалась и говорила ей:
- Кушай, дитятка, я щас компотика достану. Вось тольки посяжу, отдохну малось.
- А компотик кали?
- Зараз, дитятка, зараз. Тольки посяжу, - ответила старушка.
Она села на старый скрипучий диван и тяжело вздохнула. За окном шумел дождь. Когда он усиливался и далеко-далеко грохотал гром, девочке становилось страшно, и она просила бабушку рассказать про Перуна, Расамаху и Кадука, а сама залазила на печь и, слушая эти тихие старые сказки, засыпала.
Но сейчас дождь не стучал в стекла, не барабанил по крыше, не заглядывали в хату блики молнии, да и грома давно не было слышно, поэтому девочка не боялась сидеть за столом у самого окна. Она хотела, чтобы дождик поскорей закончился. Ведь ей надо на улицу. Там у нее столько дел: покормить собаку, построить песочный замок, сводить на луг куклу и проверить, как поживает ее царство улиток, которое она недавно соорудила у старой липы.
- А Перун можа зараз спаць легчы? - спросила девочка.
- Видаць, ня можа.
- А я с папкой у Минск поеду?
- Поедешь.
- А кали?
- А вот як у школу пойдешь.
Девочка отодвинула тарелку с блинами и стала сосать леденец. За окнами по-прежнему шумел дождь, тихий, докучливый,  а в старой хате тикали часы и мурлыкал на печи кот…
________________________________________

Глава 33
Вам приходилось когда-нибудь видеть такое таинственное прекрасное небо в час его пробуждения, когда тонкий серп месяца, почти красный и бледный по краям, делит мир на две половины? Вы скажите, что это невозможно, но как тогда объяснить эту дивную метаморфозу? Полнеба покрыто разноцветными оттенками красного, словно алый закат лета вернулся погостить, а другая половина - темная, холодная, принадлежащая самой ночи, которая с такой неохотой уходит на запад, уступая место бледно-малиновому свету еще невидимого, но всеми ожидаемого солнца.
В этот ранний час Гоблич не спалось. Она сидела за столом и смотрела из окна во двор, находя на небе много необычных красок. Она не знала, почему ей так хорошо и радостно. Ведь и раньше ей приходилось видеть восход солнца, это разрумянившееся, как смущенная девушка, небо, слышать радостный щебет птиц и едва уловимый шелест молодой листвы. Наверное, на нее так подействовала весна. А может, она обрадовалась солнцу, как старому другу, который встречал ее каждое утро в старой хате бабушки?..
В общежитие окна смотрели на север, и солнце заглядывало в комнату Гоблич только вечером. Да, она и в самом деле соскучилась по его теплу и свету.
А может, дело не в этом?
Гоблич нахмурилась, на ее лбу выступили тонкие морщинки. Что-то теплое и родное из далекого прошлого не давало ей покоя, и она никак не могла понять, что именно. Ах, всему виной ее сон. Счастливые минуты детства… Добрая милая бабушка… Ее вкусные блины, ванильный хворост, такой воздушный и сладкий… Всего этого уже не вернуть…
Гоблич вспомнила, как ехала с отцом в столицу. Они ехали в поезде. Отец сладко похрапывал, а ей, шестилетней девчушки, не спалось. Да и какой может быть сон, когда вокруг столько интересного! Для нее все было в диковинку: и услужливая проводница в темно-синей форме, и чай в красивом подстаканнике, и пейзажи, мелькающие за окном, такие разные и необычные, что от них невозможно было оторваться. И она, затаив дыхание, всю ночь смотрела на выплывающие из темноты деревни, леса и людей. Весь вагон спал, храпел и посапывал, тускло горел свет, и только на станциях заходили пассажиры, начиналась суета, проводница приносила постельное белье и чай. Вскоре всё стихало, снова равномерный стук колес хозяйничал в вагоне, и любопытная девочка смотрела в окно.
Когда начало светать, она увидела небо, разделенное на две половины - светлую и темную. Поезд спешил, за окнами мелькали сонные деревни и лощины, усталые влажные поля и бесконечные нити дорог, что терялись в неплотном тумане. Везде чувствовалась весна: и в загадочном небе с печальным остатком луны посередине, и в молчаливой задумчивой природе, просыпающейся с первыми лучами солнца…
Вот пришла еще одна весна, но не было той любопытной девочки, которая умела радоваться закату и восходу, мотыльку и розе.
Была Гоблич, разучившаяся видеть вокруг себя прекрасное…
Она почувствовала, как защемило сердце. Слезы сами хлынули из глаз. Она вспомнила вчерашний день, вспомнила, сколько унижений испытала, читая тетрадь Сергея, и заплакала еще горше…
Часы показывали половина седьмого. Гоблич быстро собралась, позавтракала. Едва не опоздала на первый урок. Целый день она молчала. Потом сказала Сергею:
- Пойду к зав. отделению Усё про тебя расскажу. Умный таки, да, умный? Шоб ты сдох!
В глазах Гоблич блестели слезы. Она хотела поколотить этого бессердечного истукана, который простодушно улыбался ей в лицо. Его явно забавляла эта ситуация. А Гоблич и жить-то теперь не хотелось. В душу ей наплевал, унизил. И что было самое обидное - она никак не могла защитить себя. Порвала же его тетрадку. Вот дура! Кто ей теперь поверит? На смех подымут. Ведь он такой порядочный, хороший, а она…
Она всего лишь Гоблич.
Со слезами выбежала она из колледжа. Воздуха! Больше воздуха! Почему ей так тяжело дышать? И в груди что-то ноет…
- Мамка! Мамка! - кричала Гоблич в трубку. - Забери меня отсюда. Не могу я здесь…
- Шо, дочушка, зачет? - послышался обеспокоенный голос на том конце. - Сумку везци?
- Не, не то. Мамка, я ж хотела у медицинский, - ревела Гоблич.
- Дык ужо сколько правучылася…
- Не хочу! Не хочу!
Гоблич бросила трубку и, прибежав к себе в комнату, упала на кровать. Девчонки успокаивали ее, спрашивали, что случилось, а она кричала не своим голосом, плача навзрыд и всех отталкивая…

________________________________________

Глава 34
Солнечный луч проник в комнату и замер на безмятежном лице Гоблич. Сегодня она дежурила по общежитию и могла поспать. Но, привыкнув рано вставать, проснулась в половине восьмого, потянулась, зевнула, выбралась из-под пухового одеяла и надела большие пушистые тапочки.
На душе было хорошо, спокойно. Лишь смутные воспоминания о вчерашнем дне то и дело возникали и пропадали в голове Гоблич. Она решила, что это пустяки.
- Приготовлю щас голубцы, - сказала Гоблич и запела зычным басом.
Да и в самом деле, разве можно грустить и думать о всяких глупостях, предвкушая горячие голубцы со сметаной?..

________________________________________

ЭПИЛОГ
На этом я заканчиваю свой рассказ, дорогой читатель. Надеюсь, я Вас не слишком утомил.
Может быть, Вы хотите узнать продолжение этой истории? О несравненной Гоблич и педагогическом колледже города П.?
Эта история бесконечна, как сама жизнь, угнаться за которой просто не возможно.
Можно увидеть и записать, как это сделал я, Ваш покорный слуга, - обычный студент, ставший участником вышеизложенных событий.
Но моей скромной персоне не стоит уделять излишнее внимание…